«Интеллектуальная карта» дополнительного и неформального образования

14 февраля состоялся семинар Института развития образования ВШЭ и экспертной группы № 8 «Новая школа» по коррекции Стратегии-2020. С докладом на тему «Неформальное и дополнительное образование школьников: опыт анализа в перспективе молодежных исследований» выступила заведующая кафедрой социологии Санкт-Петербургского кампуса ВШЭ, директор Центра молодежных исследований ВШЭ Елена Омельченко.

 

О молодежной культуре и образовании

Сегодня часто говорят, что школа потеряла монополию на передачу культурных ценностей и знаний, но практических выводов из этих суждений до сих пор не делалось.

Если обратиться к термину «молодежная культура», введенному Т. Парсонсом, то это вовсе не симпатии юношей и девушек в сфере культуры, а своего рода «социальная матрица», внутри которой происходит усвоение молодым человеком системы ценностей и ролей взрослого мира, например, трудовых обязательств. В то же время школьный класс — это не только место, где человек изучает предписанные предметы, но и среда, где он включается в «антишкольную» культуру с ее статусами, иерархиями и ценностями.

И очень важно обратить внимание на ту сферу, в которой растет ребенок.

Целью исследования было изучение структуры дополнительного и неформального образования для оценки его потенциала в решении задач социализации молодежи; определение особенностей включения молодежи в деятельность внешкольных организаций и описание характера установленных социальных связей с выделением социальных иерархий.

Выступавшая с докладом Елена Омельченко подчеркнула, что «данное исследование было выполнено в качественной парадигме и представляет собой некоторые контексты и идеи относительно тех выводов и находок, что были обнаружены в ходе работы». В четырех регионах — Санкт-Петербурге, Ленинградской области, Псковской и Томской областях — исследователи проводили полуформализованные интервью как с руководителями, тренерами, педагогами, так и с учащимися, пытаясь сравнить высказанные суждения и оценить функционирование тех или иных образовательных структур.

Предыдущие исследования Центра молодежных исследований (ЦМИ) НИУ ВШЭ показали, какие направления дополнительного и неформального образования являются для детей приоритетными. Поэтому авторы ориентировались на то, что в условной «генеральной совокупности» в большей степени представлены секции спорта, музыки, театра, художественного искусства, в меньшей степени — литературно-философские кружки.

Были выделены коммерческие и некоммерческие организации, среди последних — государственные (дома культуры, школьные клубы) и общественные. Другой уровень деления — формальные и неформальные организации, или самоорганизующиеся группы, например, группы занятий паркуром или группы стритрейсеров. Исследование фиксировало посещение ребятами платных и бесплатных занятий, посещение одного кружка или более. По каждой из этих категорий выделялась сфера деятельности, допустим, пение — и изучались формальные и неформальные музыкальные учреждения и группы.

Всего было взято 204 интервью с учениками и 192 интервью с руководителями организаций.

 

Массовое приобщение или яркие достижения?

В плане доступности учреждений неформального и дополнительного образования самое главное — усложнение векторов развития конкуренции как за финансовые ресурсы, так и за учеников. Малопосещаемый кружок, естественно, могут закрыть. Но если в Санкт-Петербурге ученикам, оставшимся без кружка, довольно легко пойти в другой, то в Пскове иная картина. И тем не менее некоторые кружки, в частности автомобильные, здесь были закрыты администрацией, несмотря на то, что костяк их — 7-8 человек — очень хотел там заниматься.

Порой педагоги идут на разные ухищрения: ведут сразу несколько занятий в рамках одного кружка, например, по рукоделию и народной культуре, смешивают группы разных возрастов, а тренер одной из футбольных секций Ленинградской области вынужден был создать смешанную команду по футболу из мальчиков и девочек…

Впрочем, бывает наоборот: трудности в работе кружков создает слишком большой наплыв желающих там заниматься. По словам одного из экспертов, его кружок так переполнен, что «повернуться негде» — вплоть до того, что на занятия ребятам надо приходить со своим стулом.

Важным фактором оказываются личные представления руководителей разных уровней о целях дополнительного образования. Зачастую погоня за формальными показателями — например, количеством побед на конкурсах — отодвигает на второй план развитие ребенка. Педагоги и тренеры в интервью жаловались, что позиция чиновника такова: «дали вам денег — обеспечьте столько-то побед». Естественно, происходит селекция детей на способных и неспособных, причем не только в спортивных секциях, но и в художественных классах, в кружках «юных моделей». Такое отношение провоцирует конфликты в кружковых коллективах, «давит» на детей.

Некая руководительница детской театральной студии, куда, собственно, детей отдают для развития координации и пластики движений, заявила: «Неспособные дети мне не нужны. Я стремлюсь к профессионализму и сама люблю конкурсы».

Особенно тяжело приходится руководителям кружков старой, советской школы с их принципами массового приобщения детей к культуре и спорту. Их принципы никак не укладываются в спущенные сверху показатели. Впрочем, некоторые энтузиасты открывают в музыкальных школах группы эстетического воспитания, в спортивных — физкультурные группы. Туда набирают детей, которые хотят заниматься, но не могут претендовать на яркие достижения.

 

Дети как «поле конкуренции»

Докладчица остановилась также на том, как современная молодежь управляет собственным временем. Некоторые дети помимо школы посещают по два и даже более кружков. Особенности мотивации этой категории подростков следует изучить особенно пристально.

Авторы выяснили: дети становятся «полем конкуренции» школы и учреждений дополнительного образования. Эксперты указывают: иногда в школах от подростков требуют бросить тот или иной кружок, угрожая ребенку занесением его в «черные списки». Да и сами дети, особенно в выпускных классах, вынуждены прекращать заниматься в кружках из-за высокой нагрузки, стресса и необходимости готовиться к экзаменам.

В выгодном положении — организации профильного дополнительного образования, деятельность которых совпадает с направлением экзаменов: по математике, физике, биологии, иностранным языкам. При этом руководители таких кружков считают, что они дают школе «фору». Сожалея о недостаточном уровне школьной подготовки, стремлении учителей «натаскивать» на ЕГЭ, некоторые эксперты заявляли, что в их кружках дети могут развивать общие компетенции и эрудицию.

 

Материальный вопрос

Исследование фиксирует активную коммерциализацию сферы дополнительного образования.

Занятие даже в «бесплатных» кружках и секциях требует трат от родителей. В музыкальных школах детям нужно покупать инструменты, в спортивных секциях тренеры рекомендуют пятнадцатилетним воспитанникам переходить на профессиональную экипировку, в художественных классах дети должны писать дорогими масляными красками на «взрослых» мольбертах.

Поскольку педагоги «болеют душой» за воспитанников, некоторые из них даже готовы помогать ребятам материально. Кто-то, пользуясь институциональными лазейками, получает гранты, пытается включить самых талантливых учеников в списки спонсорской поддержки, включает родителей в оргкомитеты мероприятий с выплатой им зарплаты. Но бывает и так, что руководители кружков весьма избирательно подходят к приему детей — проводят собеседования с родителями, дабы выяснить, смогут ли те оказывать кружку материальную поддержку…

По словам докладчицы, все большую активность проявляют неформальные молодежные организации, никак не связанные с формальными учреждениями и действующие по принципу самодеятельности. Подростки ходят сюда «для души»: это группы паркура, команды дворового футбола, «гаражные» студии и прочее. «Для современной молодежи вообще все более актуальными становятся не только победы в конкурсах, но и возможности духовного роста, поиски развития личности, эмоционального развития», — отмечает Елена Омельченко.

 

Гибкость, информативность, вовлеченность

Таким образом, основные изменения в сфере дополнительного и неформального образования продиктованы ростом конкуренции, развитием коммерческих форм обучения, расширением сектора неформальных молодежных организаций, вариативностью мотиваций включения в эту систему, выбором той или иной его формы.

В связи с этим Елена Омельченко высказала ряд рекомендаций.

Во-первых, требуется более гибкая система расчетов нормативов приема детей в учреждения дополнительного образования: «Они должны определяться не общероссийскими стандартами, а учитывать специфику конкретных территорий, инфраструктуру, целевую аудиторию».

Во-вторых, необходимо создать информационные базы данных о центрах дополнительного образования с предложениями альтернативных занятий.

Наконец, помимо администрации, тренеров и учеников активными участниками образовательного поля являются родители: «Они по-разному вовлечены в околошкольную жизнь своих детей: кто-то «сдает» детей в школу и кружки, как в камеру хранения, кто-то с ранних лет ориентирует детей на профессиональное обучение, но есть и те, кто хочет участвовать в жизни кружков, помогать в организационных вопросах». Авторы исследования считают перспективным участие родителей в кружковых мероприятиях.

Докладчица заметила в заключение, что «качественная парадигма, хоть и не дает столь очевидной картины происходящего, как количественное исследование, но выявляет личностные видения и интерпретации реальности теми людьми, которых мы изучаем. Благодаря этому мы можем лучше и глубже понять повседневность».

 

Непознаваемая реальность?

Выступавшая в качестве дискуссанта Оксана Запорожец, ведущий научный сотрудник Института гуманитарных историко-теоретических исследований имени А. В. Полетаева (ИГИТИ) НИУ ВШЭ, подчеркнула значимость исследования как своего рода «интеллектуальной картографии». Как считает О.Запорожец, сделана попытка выявить разных агентов и представить их действия в сфере дополнительного и неформального образования на одной карте. По ее мнению, даже «помыслить» такую карту весьма непросто, и пока эта карта непознаваема: «Это не значит, что не нужно пытаться ее прорисовывать. Но каковы критерии и принципы нанесения тех или иных объектов на карту образования? Мне представляется перспективным для дальнейшего развития проекта показать, какова логика структурирования поля дополнительного и неформального образования».

Второй дискуссант, Анатолий Прохоров, ведущий научный сотрудник Российского института культурологи и художественный руководитель проекта «Смешарики», высказал скептические замечания о докладе, назвав его «грустным описанием грустной ситуации». В докладе нет выводов, отметил А. Прохоров, «а без выводов какие могут быть рекомендации?»

Исак Фрумин, научный руководитель Института развития образования ВШЭ, выступил в защиту исследования и заметил, что замечания не совсем справедливы: «90% аккуратных педагогических исследований выполняется на основе гипотез, с четким определением предмета и объекта, но на предельно устаревших реалиях. А сегодня реальность дополнительного образования меняется. Нам хотелось получить срез этой реальности, и мы его получили. А позитивистская методология «разымания реальности, как трупа», и попытки построения упрощенных типологий опасна, когда мы ничего об этой реальности не знаем».

Татьяна Ковалева, профессор Московского педагогического государственного университета, отметила продуктивность тезиса первого дискуссанта об «интеллектуальной картографии» исследовательского проекта и согласилась с Исаком Фруминым, что сложная изучаемая реальность «не ухватывается». «Но возникает методологический вопрос: за счет чего наша карта будет коррелировать с реальностью?» — сказала Ковалева. Для любой социологической группы, занимающейся картографированием, важно понять, какая единица исследования адекватна времени. «Что если социологи стали бы строить карту современных средств передвижения и выбрали в качестве изучения — лошадь. Они бы развернули мощные эмпирические исследования и показали, что в Томске на лошадях ездит 1%, в Москве никто не ездит… и вообще, средства передвижения — это большая и сложная карта. Но ведь сегодня люди ездят на машинах…» — добавила Татьяна Ковалева. С этой точки зрения, в современном дополнительном и неформальном образовании нужно изучать новые единицы — подвижные группы в Фейсбуке, исторические реконструкции, ролевые игры.

Подводя итоги семинара, директор Института развития образования ВШЭ Ирина Абанкина отметила, что претензии к постановке проблем и методологии исследования небезосновательны. «Где, на какой выборке проводилось исследование? — сказала она. — 80% свободного времени современного подростка проходит в виртуальном пространстве. Интернет — это среда, где не имеют значения ни пол, ни доход, ни характеристики успешности человека. В этом пространстве нет таких проблем доступа, о которых говорилось в докладе. Соотношение виртуального и реального, предпочтения и стратегии современных семей, разных ориентаций молодежи не были затронуты в исследовании».

 

Алина Иванова, специально для новостной службы портала ВШЭ